Когда профсоюзная клятва звучит как присяга

Федерация профсоюзов Беларуси (ФПБ) клянётся! Что общего между клятвой профсоюзного работника и присягой на верность при капитуляции? Казалось бы, формулировки разные, но при вдумчивом чтении становится ясно, что это не просто обещание, а ритуал с оттенком подчинения.

Там, где звучит призыв быть «голосом трудового коллектива», невольно возникает вопрос: чьим голосом быть ‑ работников или власти? Эта клятва, будучи формализованной и публичной, не столько защищает интересы трудящихся, сколько подкрепляет лояльность к административному порядку. Она выглядит как калька с военной присяги: чинно, с пафосом «верного служения», «непоколебимого единства» и «святого соблюдения статута». Это не просто слова — это акт обязательства служить не борьбе за трудовые права, а сохранению существующего порядка.

Подобно госслужащему, который обязуется хранить верность Конституции и власти, профсоюзный работник теперь обещает служить профсоюзному движению, под которым, судя по риторике ФПБ, всё чаще подразумевается не защита, а приспособленческое сотрудничество с государством. Вместо профсоюза как щита рабочего класса возникает фасад, прикрывающий инструменты управляемой дисциплины. Суть присяги сводится к тому, чтобы не требовать, не критиковать, не протестовать, а старательно служить. Именно в этом ирония, когда клятва превращает структуру, исторически созданную для коллективной борьбы, в инструмент капитуляции.

Особую роль в этом играет символическое и фактическое участие ФПБ в милитаризации сознания молодёжи. Военно-полевые сборы — не для того, чтобы обучать рабочим профессиям, а чтобы формировать идеологически выстроенные кадры. Молодёжь учат не вести переговоры о повышении зарплаты, а выстраиваться в колонну, ровно стоять и правильно улыбаться. Они тренируются скорее для парадов, чем для защиты своих коллег. Под лозунгом «лидерства» формируется дисциплинированный, безропотный резерв.

Неудивительно, что в партнёрстве с «Молодой гвардией» ФПБ способствует организации таких сборов. Возможно, в следующий раз туда пригласят настоящих бойцов — охранять профактив от инакомыслия. В этом контексте обещание «быть голосом коллектива» превращается в обязательство не поднимать острых тем. ФПБ позиционирует свою клятву как гарант стремления к справедливости, но на практике это больше похоже на идеологическую присягу, где служение коллективу подразумевается только в той мере, в какой оно не противоречит государственной линии. В этой логике любые попытки независимости воспринимаются как измена.

Таким образом, клятва профсоюзника ФПБ — не акт солидарности с рабочим классом, а форма дисциплинарного подчинения. Это не защита прав, а ритуальное отречение от борьбы за них. Это не голос коллектива, а эхо вертикали власти. Когда профсоюз служит только государству, он перестаёт быть посредником интересов рабочего класса и превращается в декоративный элемент системы. И тогда профсоюз больше не щит, а зеркало, отражающее политическую волю — не голос трудящихся, а ретранслятор приказов.