Цена пола: как гендер и происхождение определяют нашу зарплату

Половое разделение труда — это не просто пережиток прошлого, а живая и сложная реальность современного рынка. Его корни уходят глубоко в историю: от античных обществ, где труд женщин был практически невидим и низкооплачиваем, через гильдии Средневековья и фабрики промышленной революции, когда за женщинами окончательно закрепились «подходящие» им низкооплачиваемые ниши. Даже экономический прогресс, давший женщинам право распоряжаться финансами, лишь смягчил, но не уничтожил эту многовековую структуру.

Сегодня это неравенство принимает более изощренные формы, и чтобы в них разобраться, необходим интерсекциональный подход. Речь уже не просто о гендере. Речь о том, как пол пересекается с другими аспектами идентичности, создавая многослойную дискриминацию. Женщина из этнического меньшинства сталкивается с двойным барьером. Женщина с инвалидностью — с тройным. А материнство и вовсе оборачивается прямым «штрафом» в зарплате, чего никогда не происходит с отцами. Ярким примером является разрыв в оплате труда, который в той же Латвии достигает 16,5%, а в постсоветских странах усугубляется консервативными нормами.

Неравенство проявляется не только в сфере формальной занятости, но и в распределении неоплачиваемого труда. Женщины в среднем ежедневно тратят около 264 минут на уход за детьми, пожилыми и ведение хозяйства, в то время как мужчины — лишь 136. В итоге общий объём оплачиваемой и неоплачиваемой работы у женщин выше, чем у мужчин: 482,5 против 454,4 минут в день. По всему миру именно женщины выполняют примерно в два с половиной раза больше неоплачиваемого труда. Это и есть феномен «двойной нагрузки»: они вынуждены совмещать карьеру с домашними обязанностями, что напрямую ограничивает их возможности на рынке труда и снижает перспективы роста.

Эта сегрегация проявляется и в политике. Срабатывают стереотипы: женщины прочно ассоциируются с социальной сферой, в то время как «серьезные» вопросы — экономика, оборона по-прежнему, считаются мужской прерогативой. К этому добавляется вечная необходимость балансировать между карьерой и семьей, что создаёт дополнительное давление.

Современные формы занятости также воспроизводят старые стереотипы. В гиг-экономике женщины чаще выбирают платформенную работу из-за её гибкости, но оказываются сосредоточены в сферах ухода, покупок и домашних услуг. Мужчины же доминируют в доставке и транспортных сервисах. Такое распределение закрепляет традиционные представления о «женских» и «мужских» задачах и усиливает разрыв в доходах. Похожая динамика наблюдается и в отраслевом разрезе: высокотехнологичные профессии («high-tech»), где большинство составляют мужчины, оплачиваются выше; «женские» же профессии, связанные с уходом и обслуживанием («high-touch»), остаются недооценёнными.

Двигателями этого разделения выступают глубоко укоренённые социальные нормы, особенно в патриархальных регионах, экономические барьеры в виде неравного доступа к образованию и ресурсам, а также кризисы, подобные пандемийному, которые больно бьют по самым уязвимым группам, к которым часто относятся женщины.

Что же делать? Рецепты известны, но требуют воли. Это и целевые политические меры: гендерные квоты, поддержка матерей через доступный детский сад и гибкий график, жёсткие законы против дискриминации. Это и корпоративные инициативы: внедрение интерсекционального подхода в кадровую политику, программы менторства и абсолютная прозрачность в оплате труда. Однако важнее медленная, но последовательная работа по изменению сознания через образование, СМИ и разрушение стереотипов о «мужских» и «женских» профессиях с самого детства.

Очевидно, что преодоление полового разделения труда — это не просто вопрос справедливости, а сложная системная задача, требующая комплексного подхода. И решить её можно только совместными усилиями государства, бизнеса и общества в целом.