Франция против аустеритета: когда улица говорит громче бюджета
18 сентября Франция снова вышла на улицы. Это не просто очередная забастовка. Страна остановилась в знак протеста против бюджета-2026, символа новой волны аустеритета. Для правительства Себастьяна Лекорну это «ответственные меры», для миллионов французов — очередной удар по кошельку и по правам. За сухой формулировкой «экономия в размере 44 миллиардов евро» скрываются решения, которые меняют повседневную жизнь: заморозка социальных выплат, десиндексация пенсий, урезание здравоохранения, сокращение пособий по безработице, удвоение франшизы в медицине и даже отмена двух праздничных дней. Эти меры воспринимаются как сигнал: власть вновь перекладывает бремя кризиса на плечи тех, кто не может сопротивляться.
Нынешний протест стал результатом накопленной усталости. Сначала пенсионная реформа, затем ужесточение правил для безработных, хроническое недофинансирование школ и больниц. Каждое новое сокращение воспринимается как звено в цепи «вечной экономии», где выигрывают рынки и корпорации, а теряют простые граждане. Недаром профсоюзы говорят о «расе́-ле-боль генерале» — сигнале всеобщего отторжения. И именно они сумели превратить недовольство в организованное движение.
Стихийное раздражение уже проявилось в блокадах дорог и складов, но без профсоюзов оно осталось бы хаотичной вспышкой. Именно CGT, Force Ouvrière, CFE-CGC впервые за долгое время в едином строю призвали к всеобщей мобилизации 18 сентября. Их сила заключается в способности легитимизировать протест, превратить его из разрозненного гнева в политический фактор, задать повестку — «нет» сокращениям, «нет» десиндексации, «да» справедливому распределению нагрузки и контролю над щедрыми субсидиями бизнесу. В этом и заключается уникальная роль профсоюзов, когда они удерживают баланс между улицей и государством, между гневом и переговорами. Без них демократия рискует свестись к голым цифрам бюджета, потеряв связь с реальностью людей.
Чтобы понять нынешнюю мобилизацию, стоит вспомнить историю. В 1968 году студенческие волнения превратились во всеобщую забастовку благодаря профсоюзам: семь миллионов человек вышли на улицы, а «Гренельские соглашения» закрепили рост зарплат и новые права работников. В 1995 году правительство Алена Жюппе попыталось реформировать пенсии и социальную систему, но транспорт и энергетика встали. Под давлением профсоюзов проект был отозван. Этот год стал символом того, что улица способна победить кабинет министров. В 2006 году контракт первого найма для молодежи (CPE) пал после объединения студентов и профсоюзов. В 2010-е годы реформы трудового законодательства и пенсионные изменения при Макроне снова вывели миллионы на улицы. Итог оказался неоднозначным: часть реформ удалось смягчить, но не отменить. А в 2023 году повышение пенсионного возраста до 64 лет вызвало интерсиндикальное единство и миллионы протестующих. Реформа всё же прошла, но профсоюзы вернули себе легитимность как главный канал массового недовольства.
Сегодня история повторяется. Для Лекорну и Макрона протест 18 сентября стал моментом истины. Игнорировать улицу — значит рисковать новым вотумом недоверия и усилением кризиса легитимности. Пойти на уступки — значит признать слабость курса, который они называют «ответственным». Но ответственность не может быть односторонней. Она должна быть не только перед кредиторами, но и перед гражданами.
Франция стоит на развилке. Если власть услышит требования профсоюзов, возможен компромисс — смягчение реформ, введение более прогрессивных налогов, защита ключевых социальных программ. Это стало бы сигналом, что демократия работает и что улица остаётся голосом, а не шумом. Если же правительство решит идти до конца, страну ждёт затяжной конфликт, и тогда профсоюзы вновь окажутся не только защитниками зарплат и пенсий, но и символом борьбы за то, чтобы демократия слушала своих граждан, а не диктовалась рынками.
Протест 18 сентября — это не вспышка, а продолжение длинной традиции французского сопротивления. И каждый раз в центре стоят профсоюзы: в 1968 году, в 1995-м, в 2023-м и сегодня. Их сила не только в том, чтобы остановить поезда или закрыть школы, их сила заключается в способности превращать хаос в политическую энергию, которую невозможно игнорировать.
