Профсоюз без лица: как правозащитники замещают трудовое представительство в Беларуси

В Республике Беларусь сформировалась парадоксальная и тревожная ситуация, при которой функции представительства трудящихся на международной арене де-факто перешли от профсоюзов к правозащитным организациям. Этот процесс стартовал после ликвидации Белорусского Конгресса демократических профсоюзов в 2022 году и продолжившихся преследований профсоюзных активистов, что привело к фактическому свёртыванию института профсоюзной защиты как внутри страны, так и в международных структурах.

Утрата юридической возможности действовать, а также прямое ограничение независимой профсоюзной деятельности обусловили замещение традиционного представительства правозащитными субъектами, ликвидированными и непризнанными в Беларуси ‑ «Весна», Белорусский Хельсинкский комитет и Lawtrend. Именно они начали представлять интересы белорусских трудящихся в структурах МОТ, ООН и других международных платформах, подавая жалобы, готовя доклады и фиксируя нарушения трудовых прав.

Причины замещения профсоюзов очевидны. Во-первых, государство частично криминализировало независимую профсоюзную работу, приравняв свободные действия ряда работников к экстремистской деятельности. Во-вторых, существующая система государственной идеологии навязала работникам обязательное членство в лояльных, де-факто декоративных (жёлтых) профсоюзах, таких как Федерация профсоюзов Беларуси. Эти структуры занимаются контролем над работниками, пропагандой, а защита прав трудящихся находится на периферии их внимания. В-третьих, международные профсоюзные федерации потеряли в Беларуси легальных партнёров, способных собирать информацию или участвовать в диалоге.

В образовавшемся вакууме представительства на первый план вышли правозащитники. Они стали теми, кто от имени трудящихся Беларуси информирует ООН, МОТ и европейские институты о происходящих нарушениях. Они же поднимают вопросы принудительного труда, дискриминации по политическим мотивам, идеологического контроля в трудовых коллективах. Однако такая ситуация порождает двойственный эффект. С одной стороны, правозащитники спасают саму возможность говорить о правах трудящихся. С другой, они не обладают институциональной легитимностью, которую имели независимые профсоюзы: не могут вести коллективные переговоры; не обладают мандатом от работников; не могут мобилизовать трудовые коллективы. Поэтому отстаивание прав оказалось сведённым к защите жертв, а не субъектности работников.

Несмотря на адаптивность такой модели, она носит ярко выраженный временный, неустойчивый и противоречивый характер. Правозащитные организации выполняют важную функцию сохранения возможности донесения информации о нарушениях трудовых прав, когда другие каналы подавлены. Однако, они не обладают необходимыми характеристиками коллективного представительства согласно международным стандартам труда. Поэтому их деятельность носит наблюдательно-документальный характер, смещая акцент с экономических интересов работников на правозащитную риторику и поддержку пострадавших инакомыслящих, что приводит к гуманитаризации, но не усилению трудовой борьбы.

Такая подмена приводит к серьезным институциональным потерям. Прежде всего, разрушается механизм социального диалога. Государство и работодатели оказываются в ситуации, когда у работников отсутствует легитимный переговорный партнёр. Принудительное включение работников в подконтрольные государству союзы типа ФПБ, лишённых независимости, усугубляет это положение. Рабочие теряют субъектность, поскольку не могут свободно выбрать своего представителя, а остатки профсоюзной самоорганизации оказываются либо в эмиграции, либо под угрозой уголовного преследования. В результате теряются горизонтальные связи, затруднён обмен опытом, исчезает преемственность профсоюзного движения, а сами активисты оказываются в изоляции, без инструментов коллективной защиты.

Особенно тревожным последствием является то, что упоминание конкретных профсоюзных деятелей в международных докладах может использоваться государством как основание для новых преследований. Активисты, оставшиеся в стране, отказываются от взаимодействия с международными структурами, опасаясь последствий, тем самым ещё больше ослабляя каналы связи между белорусскими трудящимися и международным профсоюзным движением.

Международные структуры, в частности МОТ и ООН, признают, что ситуация с правами трудящихся в Беларуси достигла системного кризиса. Особый надзор по статье 33 Устава МОТ, введённый после 2020 года, стал беспрецедентной мерой, подчеркнувшей тяжесть нарушений. Международные конфедерации профсоюзов, включая ITUC и IndustriALL, неоднократно заявляли о разрушении основ свободы объединения и о необходимости восстановления независимого профсоюзного движения. Специальные докладчики ООН подтверждали, что в стране отсутствует свобода ассоциаций, независимые профсоюзы признаны экстремистскими организациями, а рабочие лишены выбора.

Однако даже в условиях внешнего давления и санкций правозащитная замена профсоюзов не может стать устойчивой моделью взаимодействия. Она не обладает внутренней мобилизационной способностью, не формирует коллективных субъектов и не ведёт к структурным изменениям в сфере труда. Без восстановления полноценных профсоюзов, способных объединять, мобилизовывать и вести диалог с работодателями и государством, трудящиеся Беларуси остаются лишёнными настоящей коллективной силы. Международному сообществу необходимо не просто слушать правозащитников, но и осознавать, что за этим голосом должна стоять подлинная профсоюзная демократия. Иначе, страна надолго останется в положении, где права трудящихся — это абстрактная статья в международных конвенциях, но не реальность.

Кризис представительства в Беларуси является результатом сознательного подавления профсоюзов и передачи защиты трудовых интересов в руки правозащитников. Замещение профсоюзов правозащитными структурами в международном представительстве белорусских трудящихся несёт не только формально-правовые, но и глубоко институциональные и человеческие последствия. Такая подмена деформирует саму природу представительства, когда вместо коллективной субъектности работников и их экономических интересов на первый план выходят дискурсы политических репрессий и гуманитарного кризиса. Это стирает грань между профсоюзной борьбой и правозащитной активностью, переводя фокус с классовых и трудовых интересов на индивидуальные нарушения прав человека. Правозащитники, не обладая мандатом от трудовых коллективов, не способны формировать повестку в логике социального партнёрства или коллективных требований. Потому они вынужденно действуют в логике «адвокации жертв», где работник выступает не как субъект трудового права, а как объект гуманитарной защиты. Этот сдвиг приводит к следующим негативным последствиям:

1. Маргинализация трудовых требований. В международных отчётах и резолюциях трудовые проблемы белорусских работников начинают звучать как часть общего репрессивного фона, а не как автономная социально-экономическая повестка. Коллективные интересы (зарплаты, охрана труда, условия работы) теряются за политической риторикой. В частности, в докладах для МОТ и ООН, подготовленных коалицией правозащитников, основное внимание уделяется принудительному труду и политически мотивированным увольнениям, но не затрагиваются механизмы коллективных переговоров или договорных кампаний.
2. Подрыв профессиональной идентичности профактивистов. Профсоюзные лидеры и активисты, оставшиеся в Беларуси после 2022 года, оказываются в изоляции, когда они не могут законно действовать, но и не воспринимаются как полноценные участники международных процессов. Их профессиональная роль подменена диссидентской, якобы говорящей от имени «жертв режима». Это деморализует тех, кто продолжает сохранять профсоюзную самоидентификацию. Более того, упрощение картины «профсоюз = репрессированный диссидент» затушевывает сложные организационные реалии труда и усиливает отрыв международного профдвижения от внутреннего рабочего поля.
3. Рост опасности для оставшихся активистов. Представители рабочего класса, сочувствующие независимому профсоюзному движению оказываются в Беларуси в положении уязвимости. Государство рассматривает их как инакомыслящих, а любое упоминание об их деятельности в международной повестке как основание для давления, занесения в списки «экстремистов».
4. Разрушение горизонтальных сетей солидарности. В условиях, когда легальное независимое профдвижение уничтожено, профсоюзники могли бы поддерживать друг друга в неформальных сообществах. Однако подмена профсоюзов правозащитными структурами, работающими с индивидуальными кейсами, способствует фрагментации среды. Каждый активист становится отдельным случаем, «человеком-делом», лишенным встроенности в горизонтальные связи. Отсюда, угасание институциональной и исторической памяти, отсутствие возможности обмена опытом, недоверие к внешним участникам (включая самих правозащитников), работающим «без обратной связи».

Таким образом, подмена профсоюзов правозащитными организациями создает парадокс, когда формально интересы трудящихся «представлены» в МОТ и ООН, но де-факто они оторваны от настоящего рабочего класса, не подкреплены коллективной субъектностью и способствуют лишь гуманитаризации, а не институционализации профсоюзной борьбы.